~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
* * *
Чувства пряные, осторожные,
Все явления предначертаны,
Перелистаны со страницами
Мироздания.
Губы нежные и тревожные
Пахнут яблоками и вербами,
Просыпается под ключицами
Ожидание.
Этих плеч и рук наваждение…
Боже, дай мне повод справиться
С бесконечностью, с невозможностью
Взглядов ветреных.
Как свеча, горящая в темени,
Боже, дай мне сил не оплавиться.
Я хочу впитать всею кожею
Запах вербяный.
Помяни мое слово, ласковая,
Мы уйдем закатами пьяными,
Не обманешь глазами серыми
Расставания.
Я останусь твоею сказкою,
Для меня всегда будет пряными
Пахнуть яблоками и вербами
Ожидание.
©
Чувства пряные, осторожные,
Все явления предначертаны,
Перелистаны со страницами
Мироздания.
Губы нежные и тревожные
Пахнут яблоками и вербами,
Просыпается под ключицами
Ожидание.
Этих плеч и рук наваждение…
Боже, дай мне повод справиться
С бесконечностью, с невозможностью
Взглядов ветреных.
Как свеча, горящая в темени,
Боже, дай мне сил не оплавиться.
Я хочу впитать всею кожею
Запах вербяный.
Помяни мое слово, ласковая,
Мы уйдем закатами пьяными,
Не обманешь глазами серыми
Расставания.
Я останусь твоею сказкою,
Для меня всегда будет пряными
Пахнуть яблоками и вербами
Ожидание.
©
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Старый Хью жил недалеко от того утеса, на
Котором маяк – как звездочка на плече.
И лицо его было словно ветрами тёсано.
И морщины на нем – как трещины в кирпиче.
«Позовите Хью! – говорил народ, - Пусть сыграет соло на
Гармошке губной и песен споет своих».
Когда Хью играл – то во рту становилось солоно,
Будто океан накрыл тебя – и притих.
На галлон было в Хью пирата, полпинты еще
– индейца,
Он был мудр и нетороплив, словно крокодил.
Хью совсем не боялся смерти, а все твердили: «И не надейся.
От нее даже самый смелый не уходил».
У старого Хью был пес, его звали Джим.
Его знал каждый дворник; кормила каждая продавщица.
Хью говорил ему: «Если смерть к нам и постучится –
Мы через окно от нее сбежим».
И однажды Хью сидел на крыльце, спокоен и деловит,
Набивал себе трубку (индейцы такое любят).
И пришла к нему женщина в капюшоне, вздохнула: «Хьюберт.
У тебя ужасно усталый вид.
У меня есть Босс, Он меня и прислал сюда.
Он и Сын Его, славный малый, весь как с обложки.
Может, ты поиграешь им на губной гармошке?
Они очень радуются всегда».
Хью все понял, молчал да трубку курил свою.
Щурился, улыбался неудержимо.
«Только вот мне не с кем оставить Джима.
К вам с собакой пустят?»
- Конечно, Хью.
Дни идут, словно лисы, тайной своей тропой.
В своем сказочном направленьи непостижимом.
Хью играет на облаке, свесив ноги, в обнимку с Джимом.
Если вдруг услышишь в ночи – подпой.
©Вера Полозкова
Котором маяк – как звездочка на плече.
И лицо его было словно ветрами тёсано.
И морщины на нем – как трещины в кирпиче.
«Позовите Хью! – говорил народ, - Пусть сыграет соло на
Гармошке губной и песен споет своих».
Когда Хью играл – то во рту становилось солоно,
Будто океан накрыл тебя – и притих.
На галлон было в Хью пирата, полпинты еще
– индейца,
Он был мудр и нетороплив, словно крокодил.
Хью совсем не боялся смерти, а все твердили: «И не надейся.
От нее даже самый смелый не уходил».
У старого Хью был пес, его звали Джим.
Его знал каждый дворник; кормила каждая продавщица.
Хью говорил ему: «Если смерть к нам и постучится –
Мы через окно от нее сбежим».
И однажды Хью сидел на крыльце, спокоен и деловит,
Набивал себе трубку (индейцы такое любят).
И пришла к нему женщина в капюшоне, вздохнула: «Хьюберт.
У тебя ужасно усталый вид.
У меня есть Босс, Он меня и прислал сюда.
Он и Сын Его, славный малый, весь как с обложки.
Может, ты поиграешь им на губной гармошке?
Они очень радуются всегда».
Хью все понял, молчал да трубку курил свою.
Щурился, улыбался неудержимо.
«Только вот мне не с кем оставить Джима.
К вам с собакой пустят?»
- Конечно, Хью.
Дни идут, словно лисы, тайной своей тропой.
В своем сказочном направленьи непостижимом.
Хью играет на облаке, свесив ноги, в обнимку с Джимом.
Если вдруг услышишь в ночи – подпой.
©Вера Полозкова
суббота, 20 сентября 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
О, не грусти по мне,
Я там, где нет страданий.
Забудь былых скорбей мучительные сны.
Пусть будут обо мне твои воспоминанья
Светлей, чем первый день весны.
О, не тоскуй по мне!
Меж нами нет разлуки,
Я так же, как и встарь, душе твоей близка,
Меня по–прежнему твои волнуют муки,
Меня гнетет твоя тоска.
Живи! Ты должен жить!
И если силой чуда
Ты здесь найдешь отраду и покой,
То знай, что это я откликнулась оттуда
На зов души твоей больной.
(с) А.Апухтин
Я там, где нет страданий.
Забудь былых скорбей мучительные сны.
Пусть будут обо мне твои воспоминанья
Светлей, чем первый день весны.
О, не тоскуй по мне!
Меж нами нет разлуки,
Я так же, как и встарь, душе твоей близка,
Меня по–прежнему твои волнуют муки,
Меня гнетет твоя тоска.
Живи! Ты должен жить!
И если силой чуда
Ты здесь найдешь отраду и покой,
То знай, что это я откликнулась оттуда
На зов души твоей больной.
(с) А.Апухтин
четверг, 11 сентября 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Ты впадаешь в меня на какой-нибудь точке com.
На каком-нибудь олеандровом берегу.
И не вздумай ни разу /это/ назвать стихом.
Просто я по тебе так сильно, что не могу
©аня лекс
На каком-нибудь олеандровом берегу.
И не вздумай ни разу /это/ назвать стихом.
Просто я по тебе так сильно, что не могу
©аня лекс
среда, 10 сентября 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Бывает друг, сказал Соломон,
Который больше, чем брат.
Но прежде, чем встретится в жизни он,
Ты ошибешься стократ.
Девяносто девять в твоей душе
Узрят лишь собственный грех.
И только сотый рядом с тобой
Встанет – один против всех.
Ни обольщением, ни мольбой
Друга не приобрести;
Девяносто девять пойдут за тобой,
Покуда им по пути,
Пока им светит слава твоя,
Твоя удача влечет.
И только сотый тебя спасти
Бросится в водоворот.
И будут для друга настежь всегда
Твой кошелек и дом,
И можно ему сказать без стыда,
О чем говорят с трудом.
Девяносто девять станут темнить,
Гадая о барыше.
И только сотый скажет, как есть,
Что у него на душе.
Вы оба знаете, как порой
Слепая верность нужна;
И друг встает за тебя горой,
Не спрашивая, чья вина.
Девяносто девять, заслыша гром,
В кусты убечь норовят.
И только сотый пойдет за тобой
и в грозу, и в метель-снегопад...
(c)
Который больше, чем брат.
Но прежде, чем встретится в жизни он,
Ты ошибешься стократ.
Девяносто девять в твоей душе
Узрят лишь собственный грех.
И только сотый рядом с тобой
Встанет – один против всех.
Ни обольщением, ни мольбой
Друга не приобрести;
Девяносто девять пойдут за тобой,
Покуда им по пути,
Пока им светит слава твоя,
Твоя удача влечет.
И только сотый тебя спасти
Бросится в водоворот.
И будут для друга настежь всегда
Твой кошелек и дом,
И можно ему сказать без стыда,
О чем говорят с трудом.
Девяносто девять станут темнить,
Гадая о барыше.
И только сотый скажет, как есть,
Что у него на душе.
Вы оба знаете, как порой
Слепая верность нужна;
И друг встает за тебя горой,
Не спрашивая, чья вина.
Девяносто девять, заслыша гром,
В кусты убечь норовят.
И только сотый пойдет за тобой
и в грозу, и в метель-снегопад...
(c)
воскресенье, 31 августа 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана, —
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану!
Ки-но Томонори (IX-X век)
Я искал на тропах лесных, я искал на тропах горных
Ту, что видел во снах своих, и с тех пор навсегда запомнил.
Может фея лесная ты, иль владычица горных далей,
Я у звёзд ночных просил, чтоб дорогу к тебе показали.
Ты же всех счастливее, можешь к небу рукой прикоснуться.
Ты же всех красивее, зачаруешь, боюсь оглянуться.
Ты же всех желаннее, словно утром звезда с небосклона,
Ты же всех загадочней, песни ветра тебе знакомы.
В горах, покрытых дымкою тумана, —
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану!
Ки-но Томонори (IX-X век)
Я искал на тропах лесных, я искал на тропах горных
Ту, что видел во снах своих, и с тех пор навсегда запомнил.
Может фея лесная ты, иль владычица горных далей,
Я у звёзд ночных просил, чтоб дорогу к тебе показали.
Ты же всех счастливее, можешь к небу рукой прикоснуться.
Ты же всех красивее, зачаруешь, боюсь оглянуться.
Ты же всех желаннее, словно утром звезда с небосклона,
Ты же всех загадочней, песни ветра тебе знакомы.
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Иногда, словно первый дождь,
Иногда, словно первый снег,
Вдруг приходит, когда не ждешь,
Удивительный человек.
Иногда, словно фейерверк
Неожиданный средь небес,
Удивительный человек
Появляется вдруг в судьбе.
Не узнал бы его в толпе,
В ресторане и на шоссе -
Вдруг подходит он сам к тебе,
Человек, не такой, как все.
И не сразу, так через час
Вдруг почувствуешь: он другой -
По особой улыбке глаз,
И рванешься к нему душой.
И не сразу, так через час
Озарит тебя мысль, как свет,
Что с тобой говорит сейчас
Удивительный человек.
Тот, кого ты совсем не ждал,
Но который к тебе пришел,
Пусть на месяц, а не года,
Но душе твоей хорошо.
От того, что тебя узнал,
От того, что сказал "Привет!"
И что руку тебе пожал
Удивительный человек.
© Зельвин Горн
Иногда, словно первый снег,
Вдруг приходит, когда не ждешь,
Удивительный человек.
Иногда, словно фейерверк
Неожиданный средь небес,
Удивительный человек
Появляется вдруг в судьбе.
Не узнал бы его в толпе,
В ресторане и на шоссе -
Вдруг подходит он сам к тебе,
Человек, не такой, как все.
И не сразу, так через час
Вдруг почувствуешь: он другой -
По особой улыбке глаз,
И рванешься к нему душой.
И не сразу, так через час
Озарит тебя мысль, как свет,
Что с тобой говорит сейчас
Удивительный человек.
Тот, кого ты совсем не ждал,
Но который к тебе пришел,
Пусть на месяц, а не года,
Но душе твоей хорошо.
От того, что тебя узнал,
От того, что сказал "Привет!"
И что руку тебе пожал
Удивительный человек.
© Зельвин Горн
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Когда уходите на пять минут
Не забывайте оставлять тепло в ладонях
В ладонях тех, которые вас ждут,
В ладонях тех, которые вас помнят.
(с)
Не забывайте оставлять тепло в ладонях
В ладонях тех, которые вас ждут,
В ладонях тех, которые вас помнят.
(с)
среда, 27 августа 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Сумерки
…А когда поблекнут краски,
и когда притихнет ветер,
И останется лишь небо
сизо-розовым у края,
Мы присядем у окошка
и припомним всё на свете,
Словно яркие картинки,
наши дни перебирая.
В небесах звезда возникнет,
вспыхнет облако сирени
И отчаянно запахнет,
будоража нашу память.
Птичья пьеса под названьем
"Подражание свирели"
Будет литься с верхних веток,
тишину дробить и плавить.
В нас же будет тихо-тихо,
будет ясно и высоко,
И на нашем горизонте
светлый май разгонит тучи,
И когда украдкой темень
наползёт на нас с востока,
Мы признаемся друг другу
И про всё, что с нами было,
мы по-новому рассудим,
Отречёмся от обиды,
зачеркнём ожесточенье,
И поймём, что справедливы
все уроки наших судеб,
Даже наши неудачи
преисполнены значенья.
Хлынет свежесть. И проснувшись
где-то в зарослях сирени,
Пятерню запустит ветер
в наши волосы, играя.
И тогда-то в наших душах
шевельнётся подозренье,
Что за молодостью первой
будет молодость вторая…
(с) Любовь Сирота
…А когда поблекнут краски,
и когда притихнет ветер,
И останется лишь небо
сизо-розовым у края,
Мы присядем у окошка
и припомним всё на свете,
Словно яркие картинки,
наши дни перебирая.
В небесах звезда возникнет,
вспыхнет облако сирени
И отчаянно запахнет,
будоража нашу память.
Птичья пьеса под названьем
"Подражание свирели"
Будет литься с верхних веток,
тишину дробить и плавить.
В нас же будет тихо-тихо,
будет ясно и высоко,
И на нашем горизонте
светлый май разгонит тучи,
И когда украдкой темень
наползёт на нас с востока,
Мы признаемся друг другу
И про всё, что с нами было,
мы по-новому рассудим,
Отречёмся от обиды,
зачеркнём ожесточенье,
И поймём, что справедливы
все уроки наших судеб,
Даже наши неудачи
преисполнены значенья.
Хлынет свежесть. И проснувшись
где-то в зарослях сирени,
Пятерню запустит ветер
в наши волосы, играя.
И тогда-то в наших душах
шевельнётся подозренье,
Что за молодостью первой
будет молодость вторая…
(с) Любовь Сирота
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я вспомню твой усталый взгляд,
Так звезды тихие глядят,
Верша судьбу и суд над нами.
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я вспомню тихий голос твой,
Такой далекий и родной,
Орган поет в уснувшем храме.
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я вспомню рук твоих тепло,
И станет горько и светло,
Как будто пластырь лег на раны.
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я помолюсь невольно здесь
О всем, что было и что есть,
О всем, что будет между нами.
(с)
и, глядя в пламя,
Я вспомню твой усталый взгляд,
Так звезды тихие глядят,
Верша судьбу и суд над нами.
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я вспомню тихий голос твой,
Такой далекий и родной,
Орган поет в уснувшем храме.
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я вспомню рук твоих тепло,
И станет горько и светло,
Как будто пластырь лег на раны.
Зажгу свечу,
и, глядя в пламя,
Я помолюсь невольно здесь
О всем, что было и что есть,
О всем, что будет между нами.
(с)
суббота, 23 августа 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Домашний мир
Вот дом, где каждый гвоздь забит моей рукой,
Вот три ступеньки в сад за приоткрытой дверью,
Вот поле и река, и небо над рекой,
Где обитает Бог, в которого я верю...
Я наливаю чай, ты разрезаешь торт,
Нам звезды за окном моргают близоруко,
Но мы из всех миров предпочитаем тот,
Где можем ощутить дыхание друг друга.
Очерчивает круг движенье рук твоих,
Рассеивает тьму сиянье глаз зеленых,
И наш домашний мир, деленный на двоих,
Огромнее миров никем не разделенных.
© Игорь Царев,
Вот дом, где каждый гвоздь забит моей рукой,
Вот три ступеньки в сад за приоткрытой дверью,
Вот поле и река, и небо над рекой,
Где обитает Бог, в которого я верю...
Я наливаю чай, ты разрезаешь торт,
Нам звезды за окном моргают близоруко,
Но мы из всех миров предпочитаем тот,
Где можем ощутить дыхание друг друга.
Очерчивает круг движенье рук твоих,
Рассеивает тьму сиянье глаз зеленых,
И наш домашний мир, деленный на двоих,
Огромнее миров никем не разделенных.
© Игорь Царев,
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Крики диких гусей,
Силуэты детей на причале.
Север гостеприимен к тому,
Кто стерег его сон.
Посмотри - валуны эти были здесь в самом начале,
В первый день самых первых, давно позабытых времен.
Север помнит того,
Кто прошел не нарушив покоя
По тропе у озерной воды,
Кто умеет молчать.
Те, кто видел лицо его, знает - что это такое.
Я ношу на себе невесомую эту печать.
©Solweig
***
Чем больше я вижу
Дорог – от Москвы до Парижа,
Случайных прохожих
Встречаю в далекой стране,
Смотрю на мосты,
На каналы, где линии строже,
Тем вдруг все дороже
Мой город становится мне.
Чем больше веду
Я случайных (о чем?) разговоров,
В вечернюю пору
Кого-то случайного жду,
Тем чаще пусты
Эти встречи и глупые споры,
И мне все нужней,
Все дороже становишься ты.
©Solweig
Силуэты детей на причале.
Север гостеприимен к тому,
Кто стерег его сон.
Посмотри - валуны эти были здесь в самом начале,
В первый день самых первых, давно позабытых времен.
Север помнит того,
Кто прошел не нарушив покоя
По тропе у озерной воды,
Кто умеет молчать.
Те, кто видел лицо его, знает - что это такое.
Я ношу на себе невесомую эту печать.
©Solweig
***
Чем больше я вижу
Дорог – от Москвы до Парижа,
Случайных прохожих
Встречаю в далекой стране,
Смотрю на мосты,
На каналы, где линии строже,
Тем вдруг все дороже
Мой город становится мне.
Чем больше веду
Я случайных (о чем?) разговоров,
В вечернюю пору
Кого-то случайного жду,
Тем чаще пусты
Эти встречи и глупые споры,
И мне все нужней,
Все дороже становишься ты.
©Solweig
четверг, 14 августа 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Ярмарка грез
Посмотри, посмотри, это ярмарка грез!
Ее Ветер в твой город случайно занес
С золотою листвою осенних берез
И с кленовой пылающей кроной.
Она в город влетела на осени пир,
А владелец - Фонарщик, он грез властелин.
Погляди, как он ярко зажег фонари!..
Пусть цилиндр ему будет короной.
Оглядись, сколько лавок и ярких шатров!
Я тебя провожу туда. Что ж, ты готов?
Здесь не терпят чужих и случайных воров,
Но ведь мы с тобой тут не чужие.
Тут покупки не стоят граненых монет.
Забирай, если хочешь, и Утренний Свет,
И Волшебный Ларец, и Хрустальный Билет,
Что миры открывает другие.
Только нужно, чтоб Свет твой скользнул за тобой,
И Билет потянулся скорей за рукой,
А иначе не будет на сердце покой,
Ведь мечту не свою ты забрал.
Эта ярмарка скроется с гаснущим днем,
Но навеки останется в сердце твоем.
И ты сможешь, конечно, увидеть ее
Через сна золоченый кристалл.
А пока, в этот вечер, ты все еще тут.
Погляди, вон Звенящий Мираж продают!
Там отыщешь и Страх, и Домашний Уют,
И Погоду любую на среду.
Ну а я тороплюсь уж на танец стекла
Ах, как ярко блестят на свету зеркала!
Отражается в каждом богиня-Луна!..
Поспеши, я ведь скоро уеду...
©Погонщица Облаков
Посмотри, посмотри, это ярмарка грез!
Ее Ветер в твой город случайно занес
С золотою листвою осенних берез
И с кленовой пылающей кроной.
Она в город влетела на осени пир,
А владелец - Фонарщик, он грез властелин.
Погляди, как он ярко зажег фонари!..
Пусть цилиндр ему будет короной.
Оглядись, сколько лавок и ярких шатров!
Я тебя провожу туда. Что ж, ты готов?
Здесь не терпят чужих и случайных воров,
Но ведь мы с тобой тут не чужие.
Тут покупки не стоят граненых монет.
Забирай, если хочешь, и Утренний Свет,
И Волшебный Ларец, и Хрустальный Билет,
Что миры открывает другие.
Только нужно, чтоб Свет твой скользнул за тобой,
И Билет потянулся скорей за рукой,
А иначе не будет на сердце покой,
Ведь мечту не свою ты забрал.
Эта ярмарка скроется с гаснущим днем,
Но навеки останется в сердце твоем.
И ты сможешь, конечно, увидеть ее
Через сна золоченый кристалл.
А пока, в этот вечер, ты все еще тут.
Погляди, вон Звенящий Мираж продают!
Там отыщешь и Страх, и Домашний Уют,
И Погоду любую на среду.
Ну а я тороплюсь уж на танец стекла
Ах, как ярко блестят на свету зеркала!
Отражается в каждом богиня-Луна!..
Поспеши, я ведь скоро уеду...
©Погонщица Облаков
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Музыканту
Обжигающий полдень пахнет жасмином, летом
И земляникой, что солнцем златым согрета,
Шепчутся мерно сосны под песню ветра,
Лужи блестят густой акварельной краской.
Небо июльское синее и пустое,
Замкам воздушным весело на просторе,
Искрой кометы, отблеском ранней зори
Здесь суждено воскреснуть забытой сказке.
Дом ее был на юге, в краях, где море,
Берег его вокруг обнимают горы,
Волны приносят песню колдуньи-Лоры,
Мчится которая с самой большой скалы.
Между горами и берегом золотистым
В солнечной ярко-зеленой прохладе листьев
Выложен город из чистого аметиста,
Имя когда-то было его Эйлы.
В городе этом ярко сверкали башни,
Долго тянулись мимо полотна-пашни,
Лентой дорога в путь убегала дальше,
Дальше, туда, где видно подножия скал.
В городе том под утро играла скрипка,
Песня тонула в утра прохладе зыбкой
И, обернувшись сказкой, легендой, свитком,
Город будила: каждый легко вставал.
Но лишь наступит полдень, и люд проснется,
К струнам смычок невидимый прикоснется,
Скрипки баллада тихая оборвется,
Город не спросит: "Кто же ее играл?"
Только поэтам ночью и до рассвета
Легче стихи писалось под песню эту,
Гаммы любые звонко летели с ветром,
А капитан охотнее брал штурвал,
Люди мечты свои ощущали ярче,
Путников вновь дорога манила дальше,
Летняя ночь казалась приятней парчи,
Но вот, проснувшись, мир ее забывал.
Город из светлого камня давно разрушен,
Может исчез, может просто не обнаружен,
Только в ночи тем людям, которым нужно,
Тот музыкант невидимый все играл.
©Погонщица Облаков
Обжигающий полдень пахнет жасмином, летом
И земляникой, что солнцем златым согрета,
Шепчутся мерно сосны под песню ветра,
Лужи блестят густой акварельной краской.
Небо июльское синее и пустое,
Замкам воздушным весело на просторе,
Искрой кометы, отблеском ранней зори
Здесь суждено воскреснуть забытой сказке.
Дом ее был на юге, в краях, где море,
Берег его вокруг обнимают горы,
Волны приносят песню колдуньи-Лоры,
Мчится которая с самой большой скалы.
Между горами и берегом золотистым
В солнечной ярко-зеленой прохладе листьев
Выложен город из чистого аметиста,
Имя когда-то было его Эйлы.
В городе этом ярко сверкали башни,
Долго тянулись мимо полотна-пашни,
Лентой дорога в путь убегала дальше,
Дальше, туда, где видно подножия скал.
В городе том под утро играла скрипка,
Песня тонула в утра прохладе зыбкой
И, обернувшись сказкой, легендой, свитком,
Город будила: каждый легко вставал.
Но лишь наступит полдень, и люд проснется,
К струнам смычок невидимый прикоснется,
Скрипки баллада тихая оборвется,
Город не спросит: "Кто же ее играл?"
Только поэтам ночью и до рассвета
Легче стихи писалось под песню эту,
Гаммы любые звонко летели с ветром,
А капитан охотнее брал штурвал,
Люди мечты свои ощущали ярче,
Путников вновь дорога манила дальше,
Летняя ночь казалась приятней парчи,
Но вот, проснувшись, мир ее забывал.
Город из светлого камня давно разрушен,
Может исчез, может просто не обнаружен,
Только в ночи тем людям, которым нужно,
Тот музыкант невидимый все играл.
©Погонщица Облаков
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
Память
Тем, кто слышит песни самых далеких звезд,
Тем, кто знает гул вечерних колоколов,
Тем, кто верит, ищет или чего-то ждет,
Я вверяю строки этих моих стихов.
Город одет в асфальт и стальной туман,
Город сверкает блеклым стеклом витрин,
Город - забвение, старый гранит, обман,
В лужи фальшивой радугой льет бензин.
В небе клубятся дым и холодный смог,
Снег отливает серым под каблуком,
Каждый боролся с городом сколько мог,
Каждый остался бабочкой за стеклом.
Холодно здесь, и каждый закутан в плед,
Каждый из кружки тянет горячий чай,
Каждый один в своей поволоке бед
И остается мерзнуть и вновь скучать.
Только сколько город не сыпал бы холода,
Не блестел огнями полупустых витрин,
Не бросал тебя в безудержные бега:
Ты не заперт здесь, как в лампе усталый джинн.
Загляни в себя: увидишь ты сень лесов,
Полотна полей, а в них зацветает лен,
Тихий звездный звон сквозь занавес облаков
Проскользнет, взлетит, послышится за плечом.
И в тумане дней, и в городе ледяном,
Можно солнце греть в ладонях, как амулет,
И живет оно в любом существе земном,
Стоит лишь припомнить этот чудесный свет.
Точно так же в каждом - горы, шумит река,
Не заставить снегу стихнуть могучий рев,
Эта память стойко двигалась сквозь века.
Но не каждый слышать хочет далекий зов.
И когда все это - в каждом, любом из нас,
Город уж не город, он отступает в тень.
Так попробуй вспомнить то, что забыл сейчас,
Если нужно время: знай же, оно теперь.
©Погонщица Облаков
Тем, кто слышит песни самых далеких звезд,
Тем, кто знает гул вечерних колоколов,
Тем, кто верит, ищет или чего-то ждет,
Я вверяю строки этих моих стихов.
Город одет в асфальт и стальной туман,
Город сверкает блеклым стеклом витрин,
Город - забвение, старый гранит, обман,
В лужи фальшивой радугой льет бензин.
В небе клубятся дым и холодный смог,
Снег отливает серым под каблуком,
Каждый боролся с городом сколько мог,
Каждый остался бабочкой за стеклом.
Холодно здесь, и каждый закутан в плед,
Каждый из кружки тянет горячий чай,
Каждый один в своей поволоке бед
И остается мерзнуть и вновь скучать.
Только сколько город не сыпал бы холода,
Не блестел огнями полупустых витрин,
Не бросал тебя в безудержные бега:
Ты не заперт здесь, как в лампе усталый джинн.
Загляни в себя: увидишь ты сень лесов,
Полотна полей, а в них зацветает лен,
Тихий звездный звон сквозь занавес облаков
Проскользнет, взлетит, послышится за плечом.
И в тумане дней, и в городе ледяном,
Можно солнце греть в ладонях, как амулет,
И живет оно в любом существе земном,
Стоит лишь припомнить этот чудесный свет.
Точно так же в каждом - горы, шумит река,
Не заставить снегу стихнуть могучий рев,
Эта память стойко двигалась сквозь века.
Но не каждый слышать хочет далекий зов.
И когда все это - в каждом, любом из нас,
Город уж не город, он отступает в тень.
Так попробуй вспомнить то, что забыл сейчас,
Если нужно время: знай же, оно теперь.
©Погонщица Облаков
четверг, 07 августа 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
А кто
надо
мною
стан
ет см
еять
ся, то
т оч
ень н
епра
в. Ст
ихи к
райн
е тр
удно
писа
ть на
шеях
бегу
щих ж
ираф.
(с)
надо
мною
стан
ет см
еять
ся, то
т оч
ень н
епра
в. Ст
ихи к
райн
е тр
удно
писа
ть на
шеях
бегу
щих ж
ираф.
(с)
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
я пишу: "вот, пеку пирог и варю компот".
в комментариях мне отвечают:
- вот!
у тебя, значит, мирная жизнь, компот,
а ты знаешь, что в мире война идет?
я пишу: "посмотрите, вот это - кот.
он смешной и ужасно себя ведет..."
в комментариях мне отвечают:
- черт!
как ты можешь?
там-то и там-то погиб народ!
я пишу: "я кормила птенца дрозда.
еле выжил, поскольку упал из гнезда".
а мне пишут:
- какого такого дрозда?
- ты, наверное, с глузду съехала, да?
ты не знаешь, что с рельсов сошли поезда,
есть ли дело нам до птенца дрозда?
и напишешь однажды: "лежу в траве,
мысли глупые скачут в моей голове..."
и внезапно на это придет ответ:
"я считал, что я мертв. оказалось, нет:
я читал про кота, про дрозда, компот:
это значит, что жизнь у других идет.
это значит: еще существует шанс.
для таких, как мы.
для меня.
для нас.
в комментариях мне отвечают:
- вот!
у тебя, значит, мирная жизнь, компот,
а ты знаешь, что в мире война идет?
я пишу: "посмотрите, вот это - кот.
он смешной и ужасно себя ведет..."
в комментариях мне отвечают:
- черт!
как ты можешь?
там-то и там-то погиб народ!
я пишу: "я кормила птенца дрозда.
еле выжил, поскольку упал из гнезда".
а мне пишут:
- какого такого дрозда?
- ты, наверное, с глузду съехала, да?
ты не знаешь, что с рельсов сошли поезда,
есть ли дело нам до птенца дрозда?
и напишешь однажды: "лежу в траве,
мысли глупые скачут в моей голове..."
и внезапно на это придет ответ:
"я считал, что я мертв. оказалось, нет:
я читал про кота, про дрозда, компот:
это значит, что жизнь у других идет.
это значит: еще существует шанс.
для таких, как мы.
для меня.
для нас.
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
В нашем доме есть своя достопримечательность. Зовут Семён Петрович Огурцов. Это кот. Петрович потому, что его хозяина зовут Пётр. Огурцов — потому что Семён ест свежие огурцы. Очень любит их. Откликается на «Семён», когда в хорошем расположении духа, то на «Петрович». Очень умён. нагл, откормлен. красив. Найден на помойке практически. Выкормлен из пипетки. Своё помоечное происхождение не афиширует, но и не забывает свои корни. Любим дамами-кошками. В округе периодически появляются дети Петровича. Его хозяйка, тётя Света. временами думает, что это она и дядя Петя живут у Сёмы на квартире, а не он у них… Справедливости ради надо заметить, что тётю Свету Сёмка уважает и даже. подозреваю, что любит. Дядю Петю он просто уважает. Был бит иногда тапком этим самым дядей Петей. За дело был бит. Дети и внуки тёти Светы и дяди Пети живут далеко, не в нашем городе, поэтому Сёмка для них как отдушина. Повторюсь, он любит свежие огурчики, лучше с грядочки, чуть надо присолить их. Мясо тоже ест. Кашки на молочке уважает. Рыбку может съесть. Так вот. В настоящий момент Семён Петрович спит на дороге. Дорога во дворе. Машины местные его объезжают, не сигналят — знают, что бессмысленно. В лучшем случае, Петрович лишь помашет хвостом недовольно. Вот и сейчас он спит на дороге (видимо, происхождение даёт о себе знать) И тут из подъезда выходит молодой папа гулять с дочкой-крохотулечкой. Малышка недавно выучилась ходить. Она спустилась по ступенечкам, огляделась, увидела Сёмку. тихим голосочком произнесла хрестоматийное «Киссся!» Время между этим «Киссся!» и тем. что Петрович уже был на дереве, равняется, думаю. десятой доле секунды! Это нельзя описать, это нужно было только видеть! Есть и на Семёна Петровича управа!!!
Автор Arseniya •
С сайтаwww.inpearls.ru/
Автор Arseniya •
С сайтаwww.inpearls.ru/
воскресенье, 03 августа 2014
~ иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем ~
услышала намедни типа рекламную песенку авто-радио и так зацепила атмосфера или дух тех времен!!
теперь пытаюсь подобрать аккорды , дабы развести некоторых знакомых масочников-касочников на искренний разговор..
Мы вместе опять!
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
Так дай же мне тебя, дружище, обнять.
Я верю: что бы ни случилось на белом свете,
Ты меня сумеешь понять.
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
И ничего не нужно в жизни менять .
Я точно знаю, Дискотека восьмидесятых
Будет еще мир удивлять.
Мы вместе опять!...
Юность наша в стоптанных адидасах
Затерялась где-то вдали.
Как же я скучаю без прибамбасов,
Без улетов той поры.
Это наш музон, это наша эра,
Это наших душ порыв,
Это наш балдеж, это наша вера,
Это кайф, забой, отрыв.
Ты ведь не забыл песни ломовые,
Дискотечный хит-парад.
Мы сегодня снова все молодые,
Словно двадцать лет назад.
От кислотных звуков все трутся, прутся.
Я б, наверно, тоже так смог.
Только дайте мне хоть на миг вернуться
В старый добрый наш Совок.
Всякое хиляет на белом свете,
Но бессмертен наш хит-парад.
С нами отрываются наши дети,
Как мы - двадцать лет назад.
Ты мне брат, я твой брат.
Ты мне рад, и я рад.
И любить нам одно суждено.
Что?
Если это музыка - только диско,
Если радио - Авто!
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
Так дай же мне тебя, дружище, обнять.
Я верю: что бы ни случилось на белом свете,
Ты меня сумеешь понять.
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
И ничего не нужно в жизни менять .
Я точно знаю, Дискотека восьмидесятых
Будет еще мир удивлять.
Мы вместе опять!...
Мурзилки+С.Минаев - Мы снова вместе -
теперь пытаюсь подобрать аккорды , дабы развести некоторых знакомых масочников-касочников на искренний разговор..
Мы вместе опять!
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
Так дай же мне тебя, дружище, обнять.
Я верю: что бы ни случилось на белом свете,
Ты меня сумеешь понять.
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
И ничего не нужно в жизни менять .
Я точно знаю, Дискотека восьмидесятых
Будет еще мир удивлять.
Мы вместе опять!...
Юность наша в стоптанных адидасах
Затерялась где-то вдали.
Как же я скучаю без прибамбасов,
Без улетов той поры.
Это наш музон, это наша эра,
Это наших душ порыв,
Это наш балдеж, это наша вера,
Это кайф, забой, отрыв.
Ты ведь не забыл песни ломовые,
Дискотечный хит-парад.
Мы сегодня снова все молодые,
Словно двадцать лет назад.
От кислотных звуков все трутся, прутся.
Я б, наверно, тоже так смог.
Только дайте мне хоть на миг вернуться
В старый добрый наш Совок.
Всякое хиляет на белом свете,
Но бессмертен наш хит-парад.
С нами отрываются наши дети,
Как мы - двадцать лет назад.
Ты мне брат, я твой брат.
Ты мне рад, и я рад.
И любить нам одно суждено.
Что?
Если это музыка - только диско,
Если радио - Авто!
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
Так дай же мне тебя, дружище, обнять.
Я верю: что бы ни случилось на белом свете,
Ты меня сумеешь понять.
Мы вместе опять! Мы вместе опять!
И ничего не нужно в жизни менять .
Я точно знаю, Дискотека восьмидесятых
Будет еще мир удивлять.
Мы вместе опять!...
Мурзилки+С.Минаев - Мы снова вместе -